Описание Катце в романеВ ее глубине, откинувшись в офисном кресле, сидел человек неопределенного возраста с поразительной, неординарной внешностью. Если бы не ужасный шрам на левой щеке, он мог бы стать звездой одного из элитных борделей Мидаса.
– Ты вовремя, – он смотрел на Рики холодными серыми ( ) глазами. – Неплохо. Первый экзамен ты выдержал. – В его голосе не было и капли тепла.
*** Катце был элегантным, молчаливым человеком с тонкими чертами лица и прекрасными манерами, но внешность его не отражала характера. Не будучи мизантропом, он, тем не менее, не особо интересовался людьми за исключением тех, с кем сталкивался по работе.
Это было не позерство, а образ жизни. Так или иначе, Рики чувствовал, что между ним и Катце есть что-то общее, и это вызывало у него странные чувства. Катце не слишком интересовался жизнью Рики, но и сам поделился лишь минимумом информации о себе. Он мог бы взять себе девизом: «На черном рынке не ценится прошлое».
Пластическая хирургия запросто могла бы избавить его от шрама, но Рики подозревал, что тот служил чем-то вроде предупреждения. Катце зарабатывал на жизнь отнюдь не смазливой мордашкой. Уже сама эта метка говорила о том, что перед вами человек, способный сделать все, что должно сделать.
- Держи ухо востро. Не смыкай глаз, что бы ни случилось. И держи рот на замке. Только так ты сможешь преуспеть здесь. Понятно?
Сейчас Катце объяснял, по каким принципам жил сам – и Рики не мог оторвать взгляда от его глаз.
А вскоре после этого разговора Рики с удивлением узнал, будто, по слухам, Катце тоже родом из трущоб. Что, правда? Эта новость оглушила его, словно удар по голове. Он был потрясен до глубины души.
Теперь Рики окончательно поверил, что, оставив на лице ужасный шрам, Катце словно говорил: «Вот цена дороги из трущоб. Готов ли ты совершить нечто подобное?»
В окружении Катце царила строгая простота, там не было ничего бесполезного или ненужного, почти никаких украшений.
Катце производил на него впечатление человека слегка со странностями, что-то вроде невротика. В его «крепости» было как-то неспокойно, это выводило Рики из душевного равновесия. Но хотя для парня, привыкшего к жесткому хаосу трущоб, обстановка была непривычной, царившая здесь двойственная атмосфера – какая-то и не мужская, и не женская – идеально отражала личность Катце.
Катце пристально посмотрел на Рики своим холодным пепельно-серым взглядом. ( )
спросил Катце, будто разговаривая сам с собой, и слегка провел ладонью по щеке. Кажется, его рука вздрогнула, когда он прикоснулся к шраму, который и сейчас казался будто раной на его прекрасном и спокойном лице, не отражавшем никаких эмоций. Именно за этот шрам Катце называли «Меченым из Подполья».
Катце закурил вторую подряд сигарету. Единственная вредная привычка этого требовательного к себе и к другим человека. Только Алек острым чутьем каринезца мог почувствовать в сигарете минимальную дозу опиума. Это не было привязанностью к наркотику. И несмотря на высокое качество таких сигарет, Катце никогда не курил их при публике, чтобы похвастаться. Алек понимал, почему шеф так много курит – всё-таки управлять рынком и курьерами работа нервная.
Глядя на Катце, он понимал, что этот человек говорит не просто так. Иметь внешность, вполне сравнимую с красотой «звезд» Мидасских клубов, должно быть нелегким жизненным бременем. В мире, где сила является бесспорным доказательством, красота превращает человека в добычу.
Бороться, притворяться, или просто сдаться – вот в чем вопрос.
Он в точности не знал, каким образом Катце достиг значительного положения как делец. Ходили слухи, что шрам на щеке главы рынка остался после каких-то пережитых темных времен. Показывать это как знак отличия, заслужив этим кличку «Меченый» - говорило не столько о желании казаться опытным человеком, прошедшим многое, сколько о властной, угрожающей позиции в своем окружении.
И еще немного описанийВ это время года холодные порывы ветра загоняли в кожу крохотные иголочки. Ветер развевал полы длинного зимнего пальто мужчины, шагающего по Куско-авеню с зажатой в зубах сигаретой.
Движения его были нетипичны для жителя трущоб. Худая фигура словно излучала одиночество и настороженность. Для глаз, привычных к вечной грязи и застою, чужеродность незнакомца была очевидна.
Рики знал, что Катце – делец черного рынка с дурной репутацией – редко выбирается из своего подземелья, и сомневался, что Катце сильно изменился за четыре года. У него должна была быть серьезная причина, чтобы засветить отмеченное шрамом лицо за пределами старых логовищ.
Катце был более уравновешенным, требовательным и квалифицированным дельцом, чем могло показаться с виду. Никто на черном рынке не сомневался в этом ни на секунду.
О Ясоне:
– Ну да, боюсь, – отозвался Катце с вялым безразличием. – Каждый раз, когда этот холодный взгляд останавливается на мне… меня и сейчас трясет при мысли об этом.
О фурнитурстве и фурнитурахВ каждом помещении роскошной башни Эос, где проживала элита Танагуры, обитали юноши, которых называли «фурнитурами» – мебелью. Тут даже не подходило слово «живая». Коротко стриженные, в одинаковой одежде, подчеркивающей стройные линии тел, они были просто предметами роскоши, выполненными в виде органической бытовой техники.
Разумеется, они находились там не для собственного удовольствия. Их выбирали за внешность, гармонировавшую с интерьером, и умственные способности, достаточные для совместимости с новейшей электронной аппаратурой. Частная жизнь элиты в Эос была организована так, чтобы обеспечить наиболее эффективное исполнение обязанностей. И потому петами занимались фурнитуры. Чтобы избежать возможных неприятных последствий от контактов с петами, фурнитуров просто кастрировали.
Когда Рики узнал, как далеко заходит элита – пренебрегая андроидами и кастрируя людей, чтобы сделать из них живые бытовые приборы, – просто ради жизни в комфорте и праздности, ему стало физически дурно. Но в те времена у него не оставалось сил на сочувствие другим.
Рики знал Катце только как проницательного игрока, управляющего черным рынком. Ко времени их знакомства Катце уже стал бессердечным дельцом, до последней капли очистившим свое тело от человеческих эмоций. Рики частенько сомневался, действительно ли Катце человек, а не андроид. Очевидно, он был недалек от истины.
И все равно он не мог представить себе Катце эосским фурнитуром. Но и это было еще не все. Словно чтобы еще больше смутить Рики, Катце разразился еще одной сенсацией.
Катце криво усмехнулся.
– Когда я узнал, что избран стать фурнитуром в Эос, – зло бросил он, – я был в восторге. Раз уж у меня подходящие для этого лицо и мозги, я, наверное, отличаюсь от остальных. Я покидал Гардиан для чего-то лучшего. Но, в конечном счете, мусор остается мусором… и я был просто еще одним бестолковым ребенком.
– В первую ночь в Танагуре нас привезли в медицинский центр, и мы, наконец, узнали, что на самом деле означает быть фурнитуром. Это был шок. Я совершенно растерялся.
Перед мысленным взором Рики утонченные, напоминающие андроида черты Катце внезапно слились с чертами Дэрила.
– В любом случае, – продолжал Катце, – я подумал, что это лучше, чем закончить убогую жизнь в трущобах. Мы были избраны и не могли отказаться. И даже будь у нас выбор, не думаю, что кто-нибудь отказался бы.
– Нельзя добиться успеха, не отказавшись от чего-либо. И я стал заботиться о петах. Фурнитуры – предметы одноразового пользования… ты делаешь то, что тебе велят, чтобы выжить. Запираешь все эмоции и… справляешься, даже если приходится наказывать человека, который родом оттуда же, откуда и ты. Вот, что необходимо, чтобы хорошо служить блонди. Ты больше не человек, но если не пытаться выйти за эти рамки – можно быть вполне довольным жизнью…
– Монгрел из трущоб, превращенный в мебель, украл секреты Танагуры – и никто не заметил. Я не смог сдержать волнения и посвятил в свой секрет других. Но ты видишь, что это дало мне. – Катце провел пальцем по длинному шраму на лице. – Ясон сказал только, что я это заслужил – с этой своей тонкой улыбочкой. – Словно представив себе эту улыбку и этот жестокий, насмешливый голос, Катце содрогнулся, и глаза его потемнели.
В словах Катце не было хвастовства, не было подавленных страстей. Он говорил о своем прошлом так же бесстрастно, как говорил бы о чужом. Сколько же горечи он проглотил?
эмоциональность, привычкиКатце не удивился внезапному появлению Рики. Несомненно, система безопасности сообщила о госте, как только опознала отпечаток ладони. Кабинет Катце являл собой все то же воплощение строгости. То же убранство. Та же софа для посетителей. Тот же чистый стол, выдающий болезненную аккуратность хозяина.
Но лицо Катце было далеко не безмятежным. Отнюдь не его хваленое невозмутимое «покерное» лицо.
Однако как лидер черного рынка, досконально знающий светлую и темную стороны Танагуры, Катце не собирался топиться в этих омутах сентиментальности. (выношу это сюда, поскольку в процессе изучения романа у меня были сомнения, что он именно лидер черного рынка, а не просто один из дилеров)
о куренииКатце вытащил сигарету, прикурил и глубоко вдохнул дым. Пусть бурлит в легких, впитается в кровь. А потом медленно и спокойно выдохнул. Сильно ароматизированные сигареты «Шелах» марки «Амка» – с самой чуточкой метамфетамина* – были единственным, что всегда успокаивало разум и душу. Он знал, что это плохая привычка, но не мог бросить. Это перекидывало мост через границу между здравым рассудком и иллюзией.
----------------Примечание-------------------
Перевод с японского от kat_radistka:
{В сигаретах] была смесь с микроскопической дозой стимулятора под названием "Амука" из дорогой ароматической продукции "Шелах" ("Шейла"?), для Катце это стало своего рода транквилизатором.
---------------------------------------------------
Возможно, он курил, чтобы спасись от этого давнишнего миража – Гардиан. Или возможно, эти иллюзии имели такую власть над его чувствами потому, что он курил. Сейчас уже и не разобрать.
Катце затушил сигарету, лицо снова превратилось в каменную маску.
О гардианИ пусть Катце начинал жизнь бестолковым ребенком, ничего не знавшим о том, как на самом деле устроен мир, но своего положения на безжалостном черном рынке он добился благодаря собственным способностям. С его точки зрения, ребенок, выигравший в лотерею жизни благодаря генам, а не собственному тяжелому труду, не стоил и мусора в канаве. Он не собирался обращаться на равных к тем, кто даже не пытался понять разницу. (Речь идет о его отношении к Манону)
Когда-то и сам Катце был одним из этих досье, выбранных представителем Танагуры. Его кастрировали и поставили живой мебелью в Эос. То, что он унаследовал тот же самый бизнес и теперь делал то же самое, было одной из мрачнейших шуток жизни.
Когда Ясон приказал ему взяться за эту работу – Катце даже не помнил, как среагировал. Настолько силен был шок. Естественно, каждый вызов Ясона был в форме предложения, от которого Катце не мог отказаться.
Катце имел долю почти на всех рынках, затрагивающих Цереру. Он скупал и продавал наличность, кредитные карты и товары, украденные у туристов в Мидасе. Был представителем в Гардиан. Занимался наркоторговлей. И понемножку еще массой других дел. Он был, как называл его Ясон, человеком на все времена. Нужный человек в нужном месте и в нужное время. Трущобный монгрел, добившийся уникального успеха.
Он прекрасно помнил юного Катце: огромный талант, рожденный пустой породой трущоб. Но эти красота и ум стали злейшим врагом Катце. И когда его выбрали фурнитуром для Эос, Джадд опечалился до глубины души. (Джадд)
взгляд со стороныХотя по сравнению со сдержанной жесткостью Катце, который мог одним взглядом заставить замолчать головорезов с черного рынка
Он потерял способность не только размножаться, но и сопереживать столь непрочным человеческим эмоциям. Чувство ностальгии было ему чуждо, он слишком хорошо знал, что Гардиан - это оскверненный рай. Вместо того, чтоб загнивать в вонючем курятнике трущоб, Катце отсек свои эмоции и превратил себя в совершенный эосский прибор, идеально приспособленный, чтобы выполнить свои функции и быть выброшенным на помойку, и ржаветь там без дела, как прочий металлолом.
Ясон сказал как-то, что Катце – единственный монгрел, способный задействовать все клетки своего головного мозга. Поэтому для него нашлось лучшее применение, чем быть отправленным в лабораторию на утилизацию. Вряд ли это было то, что Катце хотел услышать, но, работая на него курьером на чёрном рынке, Рики убедился, насколько прав был Ясон в отношении Катце.
На чёрном рынке шанс имел лишь тот, кто был способен сохранять холодный рассудок. Приходилось соответствовать. Но там, где дело касалось воли и интеллекта, Рики понимал, что тягаться с Катце было безнадёжной затеей.
Как бы Рики ни привык к бесстрастному холодному лицу Катце, сейчас это лицо поразило Рики ещё больше. Под впечатлением его своеобразной зловещей красоты, которую он никогда раньше не видел, Рики невольно сглотнул.
Когда дело доходило до голой практики, у Катце в рукаве всегда находилась пара припрятанных тузов.
Для него (для Гая) Катце был всего лишь незнакомый красивый мужчина. Он понятия не имел, каким страшным мог быть Катце.
В то же время, какой же властью обладал этот стройный, утонченный человек, явно чуждый насилию, что заставила Рики вспомнить об осторожности?
И совершенно бесстрастное лицо Катце.
Пусть Катце был семи пядей во лбу – именно интеллект всегда выделял его среди собратьев – лояльность Катце, его абсолютная готовность к повиновению, никогда не вызывала сомнений. Возможно, причиной тому было его пятилетнее пребывание в должности фурнитура и глубоко укоренившийся страх перед Ясоном.